Стихи поэта Ильи Сельвинского о животных, о жизни для школьников, детей.

Был я однажды счастливым:
Газеты меня возносили.
Звон с золотым отливом
Плыл обо мне по России.

Так это длилось и длилось,
Я шел в сиянье регалий...
Но счастье мое взмолилось:
«О, хоть бы меня обругали!»

И вот уже смерчи вьются
Вслед за девятым валом,
И всё ж не хотел я вернуться
К славе, обложенной салом.

Весною телеграфные столбы
Припоминают, что они - деревья.
Весною даже общества столпы
Низринулись бы в скифские кочевья.

Скворечница пока еще пуста,
Но воробьишки спорят о продаже,
Дома чего-то ждут, как поезда,
А женщины похожи на пейзажи.

И ветерок, томительно знобя,
Несет тебе надежды ниоткуда.
Весенним днем от самого себя
Ты, сам не зная, ожидаешь чуда.

Красное манто с каким-то бурым мехом,
Бархатный берет, зубов голубизна,
Милое лицо с таким лукавым смехом,
Пьяно-алый рот, веселый как весна.
Черные глаза, мерцающие лаской,
Загнутый изгиб, что кукольных, ресниц,
От которых тень ложится полумаской,
От которых взгляд, как переблик зарниц.
Где же вы — Шарден, Уистлер и Квентисти,
Где вы, Фрагонар, Барбё или Ватто?
Вашей бы святой и вдохновенной кисти
Охватить берет и красное манто.

Хорошо, когда для счастья есть причина:
Будь то выигрыш ли, повышенье чина,
Отомщение, хранящееся в тайне,
Гениальный стихи или свиданье,
В историческом ли подвиге участье,
Под метелями взращенные оливы...
Но
нет
ничего
счастливей
Беспричинного счастья.

Ах, что ни говори, а молодость прошла...
Еще я женщинам привычно улыбаюсь,
Еще лоснюсь пером могучего крыла,
Чего-то жду еще - а в сердце хаос, хаос!

Еще хочу дышать, и слушать, и смотреть;
Еще могу шагнуть на радости, на муки,
Но знаю: впереди, средь океана скуки,
Одно лишь замечательное: смерть.

Что мне в даровании поэта,
Если ты к поэзии глуха,
Если для тебя культура эта -
Что-то вроде школьного греха;

Что мне в озарении поэта,
Если ты для быта создана -
Ни к чему тебе, что в гулах где-то
Горная дымится седина;

Что мне в сердцеведенье поэта,
Что мне этот всемогущий лист,
Если в лузу, как из пистолета,
Бьет без промаха биллиардист?

Здесь чешуя, перо и мех,
Здесь стон, рычанье, хохот, выкрик,
Но потрясает больше всех
Философическое в тиграх:

Вот от доски и до доски
Мелькает, прутьями обитый,
Круженье пьяное обиды,
Фантасмагория тоски.

У акулы плечи, словно струи,
Светятся в голубоватой глуби;
У акулы маленькие губы,
Сложенные будто в поцелуе;
У акулы женственная прелесть
В плеске хвостового оперенья...

Не страшись! Я сам сжимаю челюсть,
Опасаясь нового сравненья.